Лавринайтис Виктор Брониславович

Отдельные издания

Лесники: повести и рассказы. – Чита: Читгиз, 1950. – 121 с.

Падь золотая: повесть / Худож. В. Никитин. – Чита: Читин. обл. изд-во, 1952. – 199 с.

              То же: Чита, 1954. – 284 с.: ил.

Охотничьи встречи: рассказы. – Чита, 1957. – 130 с.

Далекий голос: рассказы. – Чита: кн.изд-во, 1958. – 20 с.

Лесная быль: роман. – Чита: кн. изд-во, 1962. – 314 с.

В краю таежном: короткие повести и рассказы. – М.: Советская Россия, 1967. – 80 с.

Рабочая серенада: роман. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1974. – 304с.

Участковый инспектор: повести. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1976. – 207 с.

Одно судебное заседание: повести. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн.изд-во, 1982. – 304 с.

Побег: повесть. – Чита: Экспресс – издательство, 2008. - 106 с.

Глава II ТАИНСТВЕННОЕ ПИСЬМО И НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА

(отрывок из книги "Падь золотая")

Жене послышался близкий шорох. Он затаил дыхание, настороженно огляделся, но ничего подозрительного не заметил.

«Не Федька ли?» - мелькнула тревожная мысль. Федька умел затаиваться так, что заметить его было нелегко. Женя самым тщательным образом осмотрел всюду, где мог спря¬таться изменник, обошел вокруг штаба. Никого нет. Купальщики далеко. Рыбак, правда, на берегу под окном, но это самый безобидный человек на свете, известный всем ребятам Ванька «клюет - не ловится», знаменитый неудачливый рыболов. Он и сейчас так поглощен своей удочкой, что, кроме нее, ничего не видит.

«Наверное, показалось», - успокоил себя Женя.

Осторожно шагая через натянутые во всех направлениях провода и прислушиваясь, Женя закрыл на крючки дверь и окно. Затем встал на стол и потянул за шнур, так хитроумно спрятанный в щели на потолке, что непосвященный ни за что не нашел бы его. Одна доска в деревянной перегородке качнулась и бесшумно сошла со своего места, открыв потайной лаз. Мальчик бочком - лаз был узкий - прополз в него и ока¬зался в крохотной полутемной каморке. Через слуховое окон¬це из-под самого потолка едва проникал слабый свет.

Женя нащупал на стене два огромных загнутых гвоздя и повернул их в разные стороны. Что-то заскрежетало. Из поддувала полуразвалившейся печки, царапая кирпичи, выдвинулся длинный ящичек. В нем в строгом порядке были разложены различные предметы.

Сокровища узкого ящичка не перечислить. Здесь лежала начищенная до блеска красноармейская манерка с крышкой и алюминиевая фляжка с завертывающейся пробкой, зеленая эмалированная кружка. Была здесь коробка спичек в непромокаемой бумаге, связанные проволочкой гвозди, кучка медных и серебряных монет, две лески из конского волоса, с крючками и пробковыми поплавками.

Во втором отделении лежали мешочки с солью и сахаром, кучка сухариков, горстка карамелек.

В особом отделении, тщательно обернутая в бумагу, собрана походная аптечка: флакончики с йодом, валерианкой и нашатырным спиртом, бинт и две белые круглые таблетки. При каких болезнях помогают эти таблетки, хозяин не знал, но в тайге они, конечно, могут пригодиться.

Хранились здесь и пуговицы, иголка, полкатушки ниток, круглые, квадратные и продолговатые лоскутки для заплат. Их специально так выкроили потому, что дырки на одежде ведь бывают разными. Эти лоскутки были причиной многих неприятностей. На них ушли три лучших кукольных платья. Вот уже месяц, как шестилетняя Катюшка ежедневно с утра ищет их, ревет и хнычет.

Последнее отделение ящичка было занято, видимо, особо ценной вещью - оно даже прикрыто стеклом. Сама вещь была укутана в чистую тряпицу, затем шел слой ваты, опять лоскутки и снова вата. Действительно, так заботливо укутанный предмет заслуживал такого внимания. Это был компас. Совсем новый армейский компас со светящейся в темноте стрелкой.

Все эти сокровища с трудом добывались и в течение целого года копились для предстоящего похода.

Женя прибавил к этим богатствам еще одну коробку спичек и залюбовался своим богатством. Да, всего хватило бы хоть на трехдневный поход. Правда, Володя не говорил точно. Он только сказал: «В тайгу пойдем, ребята, далеко». Значит, ясно, что не меньше чем на три дня.

Надо же было случиться несчастью с Володей! Сейчас придется пойти самим. А самих больше чем на день родители не отпустят.

Э-эх!..

Женя уже собрался было закрывать потайной ящик, как с улицы послышался окрик:

- Эй, в штабе! Есть живая душа аль нету?

Женя узнал голос почтальона.

- Есть, есть, деда Вася! - откликнулся он и вытащил задвижку, прикрывающую узкую щель, у которой, бывало, не видимый никем, помещался наблюдатель.

В сумрак каморки ворвалась яркая полоска солнечного света.

- Кто? Женя, что ли?

- Я, я!

- Тебя и надо. Получай-ка письмо.

- Письмо? - удивился Женя. - От кого?

- Про это не знаю. Тайной перепиской граждан не интересуюсь, не положено по долгу службы... А ты не ждал, что ли, письма?

- Мне никто не пишет.

Женя приник к щели, но, кроме реденькой, клинышком бородки, морщинистой, худой шеи с острым кадыком и наглухо застегнутого воротника ситцевой косоворотки, ничего не было видно.

- Куда оно запропастилось? - рассуждал почтальон, роясь в сумке. - Гм... Редко на ваш штаб писать стали. Раньше чуть не каждый день. Ага! Вот оно. «Станция Монгон, бывшему командиру тимуровцев Евгению Котышеву». Та-ак... Обратного адреса нет. Стало быть, отправитель пожелал остаться в неизвестности. Это ничего, в полном соответствии с законом: обратный адрес хочешь пиши, хочешь нет. Письмо не заказное. Штаб-то, ребята, совсем плох стал, скоро и крыша травой зарастет. А?

- Развалилась у нас команда.

- Знаю. Знаю и сожалею. От души сожалею... А не пробовал ты, Женя, новое дело для ребят поискать? Как не быть делу? Вот, к примеру, со мной: потерял я руку и думаю - ну, все, конец! Сидел, сидел, горевал, горевал, потом как вскочу да себя по лбу: «Ноги-то у меня здоровехоньки!» Повесил сумку на шею, стал почту разносить. Вот и бегаю, на людях живу, работаю, радуюсь. А сначала думал, что конец жизни пришел. Ведь я раньше запальщиком был, в шахте работал... Ты подумай, парень, помозгуй.

- Я, деда Вася, думаю. А придумать не могу.

- Ну, если думаешь, стало быть, хорошо. Стало быть, найдешь. На-ко, держи письмецо. Читай...

Последние слова деда Вася говорил, уже удаляясь от штаба.

Женя разорвал конверт. В первый миг он был разочарован и раздосадован: грязный лист бумаги, такой и в руки взять неприятно. Но, рассмотрев его, он увидел, что бумага не грязна, а тщательно затушевана чернилами. Белыми остались только узкие полоски, на которых вразброс виднелись бессвязные отдельные слова: «печка», «штаб», «падь Золотая».

Ничего не понять! Подпись тоже ничего не говорила. Какой-то Куклин. Наверное, мальчишка какой-нибудь разыгрывает...

Женя посмотрел бумагу на свет, покрутил ее перед глазами, затем внимательно перечитал каждое слово еще раз и судорожно глотнул воздух. Во рту сразу пересохло. Чем-то таинственным и страшным, как со страниц «Острова сокровищ», пахнуло на него от письма.

Однако через мгновение он устыдился своего страха и, хоть сердце билось часто, заставил себя внимательно прочесть письмо еще и еще раз. Оказалось, что если все слова, разбросанные по белым полоскам, читать подряд, они приобретают некоторый смысл. Вот эти слова:

...Он спрятан... штабе тимуровской команды... в печке... в восточной стенке... сверху третий ряд угловой кирпич к трубе... Обязательно найдите... Надеемся... сокровище... тайну Золотой пади... надо открыть... помогите...

  Василий Куклин 15/V 1946 г.